часто моё окружение полностью меняется. но поразительным образом, всегда находится человек, по которому я страдаю. как будто без этого никак и чисто подсознательно выбираешь наиболее привлекательного. скорее всего в другой ситуации, в другом месте, в другое время ты бы даже не обратил внимания на этих людей. никаких глубоких чувств, просто какая-то маниакальная заинтересованность. как обязательный ритуал или навязанный стериотип. иначе бы жилось совсем скучно.

Это был конец августа. Неоправданно холодный и ветреный, неожиданно звёздный и такой одинокий.

Я бродил по самому знаменитому бульвару в Берлине и старался отыскать знакомые лица: бездомным псом всматривался в чужие глаза и увязывался за случайными прохожими, пил слишком дорогой кофе и делился мелочью с уличным музыкантом, что на незнакомом языке рассказывал забавные истории. Я не платил за проезд в метро, терялся в узких улицах и прятался от слишком холодного ветра, из-за которого лишь сильнее ныли разбитые колени.

Это был конец августа. Слишком спокойный и пустой, беспричинно тоскливый и - почему-то - твой.

Я - глупец - отправлял тебе фотографии твоего дома, около которого топтался весь день, говорил с твоей голосовой почтой, прося вернуться, и запивал тоску немецким пивом, давясь четвертой по счету бутылкой. Впервые в жизни ездил на двухэтажной электричке, еле втиснувшись в мягкое кресло и прислонившись горячим лбом к холодному стеклу, за которым таял очередной бесполезный день, и каждый раз думал, что, открыв глаза, смогу увидеть тебя в толпе.

В аэропорту никто не махал мне рукой, никто не целовал моих холодных щек и никто не просил остаться. Я уезжал из города, в котором тебя никогда не было; видел людей, с которыми ты никогда не встречалась, и ночевал под окнами дома, в котором ты никогда жила.

Это был август. В кармане пальто я мял так и не отправленное письмо. Потому что в этом городе не было твоего почтового ящика.

Как я люблю, когда утро идет медленным, размеренным шагом.
Открыть глаза и понять, что можно поваляться еще пару часиков, но вскочить через 20 минут. Немного расстроиться, что тебе не оставили сигарет. Выгулять собаку под великолепным пушистым падающим снегом. Сходить в магазин за чем-нибудь сладким. Дома сварить кофе с гвоздикой и корицей на коммунальной кухне (по-Фраевски). Радоваться, что получилась та самая кофейная пенка. Выпить это божество под хруст овсяного печенья.

И вот, ты запасся силами на день. Можно начинать творить дела, великие и не очень.

Всю жизнь чего-то ждем.
А то ли?

моя смерть сидит на крыше и играет в домино.

Дед стучал зубами, преодолевая длинный путь, выложенный брусчаткой. а после стиснув эти же зубы, решил воспользоваться общественным транспортом. когда подъехал нужный трамвай, Дед выглядел крайне растерянным, потому что забраться человеку в коляске на эти высокие ступеньки крайне тяжело, особенно, когда удерживаешь на коленях букет прекрасных цветов.
Дед стоял перед открытой дверью, загораживая путь и люди обходили его, не скрывая негодования. и трамвай уехал.
за ним подъехал автобус и теперь уже Дед попытался ухватиться руками за поручни, но смог только приподнять свое тело с коляски и плюхнутся обратно. дверь закрылась.
когда тот же трамвай сделал круг и вернулся обратно, Дед почувствовал, как его коляска приподнимается на задник колесики. высокий худой юноша в клетчатой рубашке наблюдал за неудачами Деда, покуривая тонкую длинную сигарету. он спросил: "куда путь держишь, всадник?", намекая на "железного коня ". Дед, растерянный, но счастливый, на весь трамвай заявил: "сегодня премьера в театре! я почетный гость. моя подруга играет слепую женщину". юноша улыбнулся. а на нужной остановке помог Деду выбраться, пожелал удачи и перешел на другую сторону улицы. вероятно, он никуда не собирался уезжать из того места, где встретил Деда. но настоящие поступки часто совершаются вопреки нашему привычному плану действий.

Дед решил не вызывать такси, а добраться до театра самостоятельно на своей инвалидной коляске. первым делом, он выехал на главную площадь к цветочной лавке, которая виднелась из окна их кухни. там стояла все та же черноволосая девушка с красными, как кровь, губами. Дед часто наблюдал за тем, как она складывает цветы в букеты, как обрезает корешки, меняет воду, бросает в вазы аспирин. она казалась ему безумно красивой. Дед подъехал к ее палатке и попросил самый красивый букет из всех, которые только можно найти в этом городе. на что девушка грубым, почти мужским голосом, ответила, что все они одинаковые и нет смысла платить дороже за то, что продержится в живых всего несколько дней. вблизи Дед заметил, что зубы у девушки желтые, нос горбатый, а губы такие красные просто от дешевой губной помады. он сказал ей, что раз уж какой либо жизни суждено быть короткой, то она обязательно должна быть необычайно красивой.
а цветы Дед купил у старушки возле памятника писателю-сентименталисту. букет был собран из маков, ромашек и васильков. он был прост и, тем не менее, идеален. старушка каждое утро на рассвете сама отправлялась за этими цветами в поле, выбирая каждый цветок, встряхивая с него росу. она знала истинную цену этим цветам. и цена не всегда измерима деньгами.

Отчаяние — только временная дань слабости.(с)

ты там наверху расскажи им, что мы тут тоже живем как "боги". расскажи, как у нас почитают еду, всякую художественную вазню, бензин и ухоженных женщин. расскажи, как дорого у нас это все стоит. расскажи, что в наших ресторанах на стенах висят непонятные дорогие картины. расскажи, что там едят только холеные бабы и только маленькими порциями. расскажи, что те, у кого есть бензин в баке, видят из окна машин бигборды, на которых еда и ухоженные женщины.
расскажи о том, что у нас тут нанимают всяких тетей, чтобы воспитывали чужих детей, пока их родители делают деньги. расскажи, что дети потом следуют их примеру и о том, что у этих тетей дома тоже растут дети.
расскажи о том, что у нас тут, когда заканчивается любовь, начинается тотальный раздел имущества. расскажи, что государство всегда должно народу, народ - государству, а сам по себе человек считает, что он никому ничего не должен.
расскажи о том, что у нас о любви к суши, платьям, сигаретам и вину говорят чаще, чем о любви к кому-то.
расскажи о том, что на рынке обвешивают, в универах берут взятки, лечить нечем, ходить по улицам одному страшно… но мы тут в принципе счастливы, если находим кого-то, с кем можно обниматься, пока происходит все это.

у деда квартира трехкомнатная, большая. в одной комнате раньше с ним жила его любимая - жена его. единственная женщина, которая знала, что он, такой мужественный и когда-то сильный, плакал над старым французским фильмом о любви, боялся уколов и тараканов; единственная женщина в его жизни, которую он осмелился поцеловать в губы и с которой разделил кровать. в других комнатах раньше жили его дети. теперь и вовсе не живут нигде. старшенькая была похожа на куклу из магазина, только глаза ее всегда были живыми и блестящими, а нос был весь в веснушках. каждую зиму она приносила домой то щенка, то котенка с улицы, желая обогреть и жена разрешала оставлять их у нас насовсем. поэтому идеального порядка у нас не было даже по праздникам. да и разве обязательна излишняя чистота для того, чтобы иметь праздничное настроение? младшенький же всю жизнь был бунтарем и вся жизнь его была протестом. на всех митингах он стоял в первых рядах с самым большим транспарантом. в юности он слушал тяжелую музыку и писал песни для гитары. чему-то "скучному" он учиться противился и поэтому занимался только тем, что было ему по душе. надо сказать, именно это сделало его счастливым человеком.
квартира у деда большая, но теперь, увы пустая. он сам занимает только маленький угол у окна, половинку двуспальной кровати и один кухонный стул. в другие комнаты ему и ходить незачем.

вернулся дед с прогулки. оба сидят на диване, смотрят телевизор: Аннушка ест конфеты, Михаил пьет пиво. дед думает: "видимо день не задался. почему-то мужчины утешают себя в таких случаях алкоголем, а женщины сладким. своеобразный такой способ себя пожалеть. так, конечно, можно жить долго, но не вечно. вот сын мой песни писал, когда плохо - до сих пор их поют. дочь картины рисовала - до сих пор в домах интеллигенции висят. а тут как-то жизнь длинная, да след от нее маленький получается, что ли".